Переход на главную страницу

 

Глава 2

 

Историческая психология народа. Природно-климатические условия России далеко не однозначны. Поэто­му говорить о возникновении единой психологии народа едва ли возможно. В усло­виях Севера и Сибири жизнь и труд людей были в значительной степени связаны с охотой и рыболовством, с работой в одиночку, что требовало мужества, силы, вы­нос­ливости и терпения. Многодневное отсутствие обще­ния приучало к замкну­тости, молчаливости, а напряженный труд — к раз­меренности и нето­роп­ливости.

Для сельскохозяйственного населения характерен «рваный» ритм труда. В течение короткого капризного лета нужно было посеять, вырастить и убрать урожай, посеять озимые, заготовить корм для скота на целый год и вы­­полнить множество других хозяйственных работ. Трудиться приходилось много и споро, удесятеряя свои усилия в случае обильных и несвое­временных дождей или ран­него заморозка. После того, как осенью работа заканчивалась и в ней на­ступал перерыв, люди стремились сбросить с себя накопившуюся усталость. Ведь и само по себе окончание работы — праздник. Поэтому и расслабляться, и праздновать умели шумно и ярко, с размахом. «Зимний» цикл формировал спокойствие, нето­роп­ливость, размеренность, а как крайние проявления — медлительность и лень.

Из-за непредсказуемости погодных условий крестьянину трудно было что-либо заранее спланировать и рассчитать. Поэтому российскому человеку ма­ло свойственна привычка к равномерному систематиче­скому труду. Кап­риз­ная погода породила и еще одно малопонятное западноевропейцу явле­ние — русское «авось».

Природно-климатические условия столетиями формировали повышенную работо­способность, выносливость и терпение народа. Народ отличался спо­соб­ностью к концентрации физических и духовных сил в нужный момент, умением «собраться в кулак» и совершить сверхусилие тогда, когда, кажется, уже все ресурсы человека исчерпаны.

По своему характеру человек, живущий на территории Евразии, — это человек крайностей и систематических бурных переходов, шараханий из одной стороны в другую. Потому-то «русские медленно запрягают, но быстро едут» и «либо грудь в крестах, либо голова в кустах».

Важным фактором, сказавшимся на духовности, была тер­ри­тория. Необъятность, бескрайность земли, безграничность равнинных про­сто­ров определили широту натуры человека, распахнутость души, по­стоян­ную устремленность в безоглядную даль, в бесконечность. Движи­мый самы­ми разными причинами, он всегда стремился на край и даже за край света. Это формировало ведущую черту духовности, националь­ного ха­рак­тера — максимализм, доведение всего до границ возможного, незнание меры. Евразия, расположенная на стыке континентов Азии и Европы, в течение тысячелетий была ареной масштабного «слияния» разных народов. В сегодняшней России трудно найти человека, у которого нет генов, «не смешана кровь» нескольких древних народов. Только учитывая многополярный характер сегодняшнего россиянина, воспринимаются слова поэта Ф.И. Тютчева:

 

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать —

В Россию можно только верить.

 

Овладение новыми территориями, необъятность земель создавали воз­мож­ность непрерывного переселения людей. Этот процесс позволял само­вы­разиться всем неуемным, непоседливым натурам, гонимым и угнетенным, помогал реализовать свое стремление к воле.

Воля в представлении российского человека — это, прежде всего, воз­мож­ность жить (или пожить) согласно своим желаниям, не тяготясь никакими со­циаль­ными узами. Российская воля и западноевропейская свобода отли­ча­ют­ся. Воля — всегда только для себя. Волю стесняют равные, стесняет и общество. Воля торжествует или в уходе из общества, или во власти над ним. Личная свобода в Западной Европе связана с уважением к чу­жой свободе.

Воля в России — широко распространенная и первая форма про­теста, бунт души. Бунт ради освобождения из-под психологического гнета, от стресса, возникающего из-за непосильного труда, лишений, притеснений... Воля — страсть творческая, в ней распрямляется личность. Но она и раз­ру­ши­тельна, поскольку психологическую разрядку часто находят в материальном раз­рушении, в том, чтобы, отдаваясь собственному максима­лизму, крушить все подряд, что попадет под руку — посуду, стулья, барскую усадьбу. Это — буй­ство эмоций при незнании других форм протеста, это — бунт «бес­смы­с­лен­ный и беспощадный».

Огромная территория и суровые природные условия определили образ жизни и соответствующую ему духовность, венцом которой явилась общая вера в Бога, вождя, коллектив⁸ . Потеря этой веры вела к крушению общества, к гибели государства, потере личностных ориентиров. Примеры тому: Смута начала XVII века — отсутствие «природного» царя; февраль 1917 года — разрушение веры в справедливого, заботливого монарха; рубеж 90-х годов — потеря веры в коммунизм.

Таким образом, для понимания и отражения процессов, про­текающих на террито­рии России, необходимо учитывать историческое пространство: взаимосвязь природных, географических, хозяйственных, политических, пси­холо­гических и других факторов. В то же время факторы исторического пространства нельзя рассматривать как «застывшие», навсегда данные. Они, как и все остальное в мире, находятся в движении, подвержены изменениям в историческом времени.